Майорова Е.В. Формы хозяйственной деятельности жителей г. Кузнецка в конце XIX – начале XX вв. (по воспоминаниям старожилов)
Формы хозяйственной деятельности жителей г. Кузнецка в конце XIX – начале XX вв. (по воспоминаниям старожилов)
Предлагаемая статья является итогом работы по изучению обширного комплекса мемуарных источников из архива краеведа В.П. Девятиярова. Первые шаги в этом направлении были сделаны сотрудниками Новокузнецкого краеведческого музея в 1993 г. (1)
Опубликованный в первом выпуске «Кузнецкой старины» документ-лишь небольшая часть огромного комплекса воспоминаний, который состоит из рассказов более трехсот старожилов. Несомненно, этот мало изученный материал заслуживает самого пристального внимания исследователей. Страницы воспоминаний предоставляют порой уникальную информацию, которая более нигде, кроме как в изложении В.П. Девятиярова, не встречается. В этом плане ввод в научный оборот новых источников позволяет значительно расширить знания по истории Кузнецка.
Воспоминания старожилов распределены на пять групп, в зависимости оттого района г. Кузнецка, о котором собирал сведения В.П.Девятияров: Нагорье, Подгорье, Слободка, Подкамень и Форштадт (Рис.1.). Такой сбор материала был продиктован целью работы краеведа – составление карты Кузнецка начала XX века.
Каждый район не только имел свои историко-географические особенности, но и отличался по социальному составу, хозяйственному укладу. Темы, которые оказались затронуты на страницах воспоминаний, разнообразны. Все рассказы старожилов начинаются с данных о дате и месте рождения информатора, происхождении его семьи, домашнем хозяйстве родителей. Сообщения о жизни дореволюционного Кузнецка включают в себя самый различный набор сведений: о занятиях горожан, торговых заведениях, административных, учебных, культурных учреждениях, народных традициях и праздниках. Конечно, эти данные не позволяют охарактеризовать социально-экономическую структуру Кузнецка, все подробности политической и культурной жизни города. Тем не менее информация воспоминаний, насыщенная интересными бытовыми подробностями, часто записанная со слов непосредственного участника событий, позволяет составить достаточно полное представление об отдельных вопросах истории Кузнецка конца XIX – начала XX веков.
В этом плане несомненно вызывает интерес и заслуживает рассмотрения тема хозяйственной деятельности жителей города в предреволюционное время. Эта проблема в краеведческой литературе не получила должного освещения, специальных работ по ней практически нет. Все исследования, касающиеся в той или иной мере истории Кузнецка на рубеже веков и затрагивающие данную тему, опираются главным образом на статистические источники, сухие цифры которых о количестве скота, предприятий, ремесленников не могут нарисовать полную картину хозяйственной жизни Кузнецка. Описывая формы хозяйственной деятельности жителей Кузнецка, авторы ограничиваются перечислением тех из них, о которых писал еще Н. Флеровский в 60-х годах XIX века: земледелие, скотоводство, пчеловодство, табаководство, кузнечное ремесло (2). Воспоминания старожилов с их большим фактическим материалом расширяют круг источников поданной теме, что позволяет восполнить пробелы в ее изучении.
Основой для статьи послужили воспоминания старожилов Кузнецка, записи которых занимают около 20 объемных тетрадей, собранных в 8 дел (3). Наибольшее количество опрошенных лиц сообщают о занятиях жителей Подгорья – 99 старожилов.
Подгорье является одним из старейших районов г. Кузнецка. Название этого района, как и остальных, возникло в связи с географическими особенностями и было дано самим населением города. Формирование Подгорья происходило на протяжении XVIII-XIX вв. на высокой пойме, под первой террасой правого берега р. Томи.
Застройка на первой террасе, где собственно в XVII в. находился Кузнецкий острог, получила название Нагорье (4). К началу XX в. естественными границами Подгорья в пределах города служили: с севера-ручей Картасский (протекал в овраге вдоль современной ул. Народной), с юга – речка Казачья, которые отделяли Подгорье соответственно от Нагорья и Форштадта (Рис. 1.).
Следуя данным карты В.П. Девятиярова, на момент 1918 г. район Подгорья состоял из пяти улиц и четырех переулков с общим количеством жилых домов – 194 (5). В советское время на район Подгорья распространилось название соседнего с ним Форштадта, который к началу XX в. состоял всего из двух улиц и одного переулка. Опорой для анализа воспоминаний послужили фамилии владельцев домов, указанных на карте. Сбор сведений о занятиях каждого из них позволил получить достаточно точное представление о статусе 117 жителей.
В зависимости от основного занятия в городе обитатели Подгорья были распределены на четыре различные по численности группы:
1) купцы, золотопромышленники, мелкие и средние торговцы-30 чел.;
2) чиновники (сюда были включены служащие винзавода, казначейства, городской управы, почты, учителя) – 23 чел.;
3) лица духовного звания – 4 чел.;
4) ремесленники и промысловики – 60 чел.
Прежде чем обратиться к теме исследования, необходимо отметить специфику источников, которую следует учитывать при их изучении. На воспоминания нельзя опираться как на абсолютно достоверный материал, позволяющий охватить всех жителей Кузнецка. Несмотря на постоянную схему опроса и перекрестный анализ, который применял В.П. Девятияров при составлении воспоминаний, источники сохраняют субъективный характер: где-то присутствует желание информатора скрыть факты или преподнести их в наиболее выгодном свете; в чем-то на содержание рассказа оказало влияние память опрашиваемого, и в этом случае сведения становятся скупы и отрывочны.
В начале XX века Кузнецк значительно отставал в своем экономическом росте от большинства сибирских городов. Удаленный с самого начала основания на сотни километров от промышленных центров, город представлял собой большую деревню со статусом уездного города центра Томской губернии. В начале века большинство жителей все еще было связано с сельскохозяйственными занятиями, особенно с животноводством и огородничеством. Крупные промышленные предприятия фабрично-заводского типа в городе отсутствовали. Мелкие предприятия ремесленно-кустарного типа в Кузнецке были ориентированы на переработку местного сырья и обслуживание непосредственных потребностей населения. Товаропроизводитель изготавливал продукт своими силами или с помощью 1 -2 рабочих, по заказам либо на продажу на местном рынке.
По данным 1912 г. в Кузнецке существовали 34 подобных мастерских, в работе которых были задействованы 64 рабочих. Низкий уровень развития промышленности Кузнецка заставлял горожан искать заработки вне пределов города, что привело к большому распространению среди них разнообразных отхожих видов работ. Несмотря на преобладание кустарного производства и отхожих работ, характерных для сельской местности, в городской промышленности начала XX века уже прослеживались зачатки капиталистической организации труда в виде подрядчиков, наемных рабочих и хозяев. В первую очередь это относилось к кузнечно-слесарному, кирпичному, мыловаренному производствам, а также к строительному делу и извозу.
Содержание скота и птицы служило главным средством к существованию жителей Кузнецка. Сельскохозяйственные занятия в той или иной мере были присущи для представителей всех выделенных в г. Кузнецке групп населения. В 1912 г. в городе проживало 4082 человека, у которых было 3,4 тыс. голов скота, а именно: 1064 лошади, 1670 коров, 530 овец, 30 коз, 113 свиней. По свидетельствам старожилов практически каждая семья Кузнецка занималась разведением скота, а именно коров и лошадей. Некоторые жители держали птиц: кур, гусей, индеек. К сожалению, не все источники предоставляют данные о точном количестве скота в подворьях, но произведенный примерный подсчет показывает: большинство семей имело не более 3-4 коров и лошадей.
Воспоминания подробно рассказывают о способах получения жителями сена для содержания скота. Их было два: покупка покосов у городской управы или у крестьян ближайших к Кузнецку деревень. «Покосы городской управы находились на левом берегу р. Томи от деревни Бессонове на юг до Старо-Кондомской протоки (в современных границах территория от корпусов пединститута на пр.Пионерском до района Абагурской аглофабрики). Участки под покос городская управа продавала с торгов сразу на 3 года (с 1901г.-на год). Десятина покоса стоила 1-2-3 рубля, в зависимости от урожайности травы, от местности. Постоянно были отведены покосы золотопромышленнику С.Е. Попову (так называемые «поповские покосы»), городской пожарной команде (»управские покосы»). Остальные участки продавались населению».
Порядок продажи с торгов описывается следующим образом. «Весной, обычно в мае, в назначенный городской управой день в ее ограде собирались мужики, заинтересованные в покупке лугов. Предварительно все покосные угодья были разделены на участки, которые имели свой номер или название, например: участок «Вятка» площадью около 30 га находился у устья р. Кондомы. Здесь трава росла лучше, поэтому цену за десятину покоса на этом участке «нагоняли» значительно большую, чем на остальных участках. Каждый такой участок был разделен на более мелкие покосы. Торги вел староста городской управы. Сидя за столом собрания, он объявлял для продажи номер участка, количество в нем десятин покоса и цену по всему участку. Обычно торг начинался с 50 копеек за покосный участок. Староста кричал: «Ну, кто даст больше?!» Если кто-то из горожан называл цену на 5-10 копеек больше, староста снова кричал: «Ну, кто даст дороже?!» Если никто дороже не давал, названный покосный участок оставался за последним. Затем приступали к продаже следующего участка. Торги шли целый день. Кто зажиточный, тот обычно покупал больший и лучший участок».
Среди жителей Подгорья, покупавших покосы у городской управы, семьи Шукшиных и Ушаковых, занимавшиеся извозом и имевшие не менее 10 лошадей, приобретали участки из года в год на одном и том же месте, – у современной станции Водная. На сенокос выезжали всей семьей. Накошенное и сметанное в стога сено стояло до зимы, до Великого поста. Потом каждый хозяин постепенно вывозил его домой. Наиболее зажиточные горожане для покоса и перевозки сена нанимали работников. Для скупщика хмеля Н.С. Хворова сено заготавливали шорцы из дер. Абинцы.
Покосов городской управы на всех не хватало, и большая часть жителей Подгорья покупала покосы у крестьян ближайших к Кузнецку деревень: Фески (р-н Байдаевка), Ильинка, Баксан (Вызове), Телеуты, Атаманово, Христорождественское, Антонове, Сидорове. Шабалины за участок покоса в 50-70 копен в дер. Фески платили 2-3 рубля.
Для городского скота на правом берегу р. Томи находились пастбища, ограниченные двумя «поскотинами» – изгородями из жердей и кольев. Ближняя или внутренняя проходила сразу за городом и каждое утро жители выгоняли за нее пасти скот. Дальняя или основная поскотина отделяла посевы кузнечан от земель соседних деревен и тянулась, образуя границу города, от с. Христорождественского (современная ст. Островская) по логу и увалам в сторону Кузнецкого кладбища и д. Елань (имеется в виду почти не сохранившаяся д. Елань в районе Малоэтажки) до р. Томи.
Каждый житель платил ежегодно городской управе налог со скота. Часть получаемой суммы шла на содержание поскотины и найм привратников, которые следили за исправностью жердей, выполняли ремонт, своевременно открывали и закрывали ворота.
Хлебопашество, в отличие от животноводства, не было столь распространенным занятием. Выращиванием хлеба занимались, как правило, крестьяне, проживающие в городе (их численность в Кузнецке была невелика: на 1912 г. крестьяне составляли 139 человек (6)). Из сельскохозяйственных культур выращивали: пшеницу, овес, просо, рожь, ячмень, гречиху, горох. Способы обработки земли были различными. Часть горожан традиционно пахали землю сохой, зерно сеяли вручную, созревший хлеб жали серпами или косами-литовкам и с откинутыми граблями, снопы молотили вручную цепами. Однако у зажиточных кузнечан имелась усовершенствованная сельскохозяйственная техника. В 1912 г. в Кузнецке насчитывалось 18 жатвенных машин, 33 сенокосилки, 36 конных грабель, 73 плуга. Большинство жителей ввиду сложности занятия хлебопашеством в городских условиях хлеб и муку предпочитали покупать на рынке, зарабатывая деньги каким-либо ремеслом или промыслом. Муку и зерно ездили покупать в «Зачернь», Тогул и другие степные районы Кузнецкого уезда.
Пашенные земли, принадлежавшие городской управе, находились на правом берегу реки Томи. Они начинались от лога за крепостью (залогом были пашни крестьян с. Христорождественского), продолжались по логу до Кузнецкого кладбища, далее до д. Елань, по Государевой речке, заканчивались у р. Томи. За десятину пашни городской управе платили по 2 рубля. Как правило, горожане покупали по 2-4 десятины, но находились и такие, кто брал и по 10 десятин.
Жителю Подгорья Степану Блынскому кузнецкая городская управа выделила участок в районе Елани, где он долгие годы занимался хлебопашеством. Там же небольшую пашню имел Севергин. Видимо, как и городских покосов, пашенных земель на всех не хватало, и некоторые жители покупали землю у крестьян ближайших деревень. Так, семья Ушаковых, державшая много лошадей для занятия ямщиной, приобретала пашню у крестьян в Баксане и Телеутах, на которой выращивали овес, просо, рожь, пшеницу.
Огородничество было распространено на всех приусадебных участках кузнечан. На своих огородах горожане выращивали картофель, морковь, лук, чеснок, капусту, даже арбузы и дыни, которые хорошо вызревали. Если земля была неплодородной, или ее не хватало, горожане покупали участки в деревнях или арендовали в городском выгоне. Обязанность ухаживать за огородом лежала, как правило, на плечах женщин и подростков.
Табаководство являлось очень прибыльной статьей бюджета многих кузнецких семей. Для табака на своих огородах 8 семей Подгорья оставляли большую часть земли (иногда по полгектара). Уход за табаком занимал много времени: в течение всего лета его нужно было поливать, пасынковать. По воспоминаниям старожительницы А.П. Поповой: «Воду для полива привозили в бочке с р. Иванцевки, а больше всего носили на коромыслах с колодца. Ой, сколько надо было воды! Бывало, согнешься в три погибели и тащишь. Табак вытаптывал все детство». Осенью листья обрывали, отделяя от стебля, складывали в кучу на чердаке или в избе. Листья табака постепенно желтели, а затем их связывали в пучки (папуши). Оставшиеся на корню стебли по осени высыхали, их сламывали в пучки. И листья, и стебли продавали по 5 копеек за фунт (пуд табака стоил 2-2,5 рубля). Иногда по осени прямо на дому табак покупали шорцы. Но основную массу табака продавали зимой скупщикам, приезжающим из Барнаула, Бийска, Томска, либо местным перекупщикам. Семья Шабалиных продавала ежегодно по 10 пудов табака и на заработанные деньги покупала на зиму муку, одежду взрослым и детям.
Пчеловодство. Долгое время мед в Кузнецке относился к предметам роскоши, был привозным и дорогостоящим продуктом. Летописец Кузнецка И.С. Конюхов вспоминает, что его отец после 1800-х гг. привозил с Ирбитской ярмарки всего бадейку по пуду меда, из которой целый год продавали и сами довольствовались, причем мед покупали копейки на 3 или на 5, на панихиду (7). С конца XIX в. пчеловодство в Сибири получило ускоренное развитие. В 1912 г. в Кузнецке насчитывалось 5 пасек с общей доходностью 17 пудов меда в год, большая часть которого реализовывалась на местном базаре. Участки под пасеки пчеловоды арендовали на городских землях при условии уплаты 2 руб. в год за 1 десятину земли или держали ульи на своих усадьбах. Далеко расположенные пасеки нередко превращались в заимки, где семьи проживали постоянно, пахали землю. Например, пасека Першиных была за Есауловкой, пасека Псаревых находилась выше д. Старой Абашевой. Известный в Кузнецке мастер по изготовлению высококачественных ульев М.В. Лоншаков держал пасеку в районе Елани, выше по Государевой речке, где и был убит роговцами в 1919 г.
Маслоделие. Несмотря на быстрое возникновение в начале XX в. в Сибири маслоделательных заводов в Кузнецке в эти годы ни одного подобного предприятия не действовало. Видимо, владельцы старались размещать свои заведения ближе к основному источнику сырья – в деревнях. Тем не менее несколько семей в городе, по рассказам сторожилов, занимались отдельно друг от друга приготовлением масла на продажу жителям, либо купцам и скупщикам, которые активно действовали в Кузнецке. Так, семья Антипиных имела 12 коров и собственный сепаратор, перерабатывала молоко в сливки, а затем делала топленое и сливочное масло, излишки которого продавала местным купцам. Старухи Меретейские жили на то, что ежегодно продавали по 9-10 пудов сливочного масла. Петровы сдавали масло кузнецкому купцу П.А. Абрамову, который имел маслоделательный завод в с. Ильинском.
Плотничный, столярный, бондарный и экипажный промыслы в Кузнецке имели свои глубокие традиции и к началу XX в. получили большое распространение. По данным 1912 г. в городе было 3 столярных, плотничьих мастерских по изготовлению деревянных изделий. По данным воспоминаний, на Подгорье жили 17 представителей этих занятий: пильщики производили пиление леса, заготовку плах для будущих домов; плотники строили дома; столяры-краснодеревщики делали мебель; экипажные мастера изготовляли колеса, телеги; бондари – бочки. Для многих кузнечан-плотников бондарные, экипажные и столярные работы были источниками побочных, непостоянных заработков.
Наиболее многочисленными были пильщики. Объединяясь по 2-3 человека, они ходили по дворам, нанимаясь к жителям различных районов города. Некоторые напарники, когда это удавалось, брали подряды на распиловку леса к крестьянам окрестных деревень. Также на Подгорье формировались группы плотников, которые по найму строили дома, конные и скотные дворы, амбары. Бригада плотников во главе с подрядчиком Баженовым около 1910 г. вела строительство домов на Подгорье, по улице Картасской, в частности двух двухэтажных домов купцам Хворовым. Группой из нескольких кузнецких плотников были выстроены дома купцам П.А. Абрамову и Д.И. Шутову (большой дом Шутова, состоящий из 14 комнат, с богато вырезанными наличниками и ставнями, был им сдан позднее в аренду Русско-Азиатскому банку). Отец и сын Зарубины с Чижковым трудились с 6 часов утра до 6 часов вечера, зарабатывая по 40-50 копеек в день. На усадьбе генерала Путилова, которая располагалась на островке за Иванцевской протокой, они строили конюшни и амбары. Хорошим плотником и экипажным мастером был А. Устьянцев. Он делал колеса, телеги, ходки, строил дома. Устьянцев не раз приглашался купцом Окуловым выполнять плотницкие работы, на которых тот пропадал целыми неделями.
Столяры-мебельщики Кузнецка занимались производством однообразной мебели, составлявшей небогатую обстановку жилищ основной массы кузнечан столов, стульев, табуреток, шкафов. Однако в городе были и настоящие мастера, которые могли изготавливать более искусную продукцию. На весь Кузнецк славилась мастерская М.В. Лоншакова и И. Стерната, которые делали комоды, легкие плетеные стулья, ульи. Руками этих людей были выполнены красивые резные шкафы, украшавшие старую кузнецкую аптеку.
Плетеные изделия из тальника и черемухи пользовались в городе особенной популярностью. Так, вся семья Стерната плела и продавала корзины, а М.А. Дедюгин и Н. Петухов изготавливали нужные всем короба для саней. Представители тележно-колесного (экипажного) промысла делали телеги, колеса, кошевки, гнули красивые коромысла. Несколько бондарей изготавливали бочки, кадушки, ушата, квашни, имевшие постоянный спрос. Бондарь и столяр Н.К. Исаков делал вырезки на наличниках окон домов купца Окулова, хозяина пивзавода И.М. Красимовича. Он же изготовил и большие чаны под пиво Красимовичу.
О высоком искусстве обработки дерева и талантливости мастеров свидетельствовал факт существования в Кузнецке производства музыкальных инструментов. Балалайки и скрипки изготавливали известные музыканты Лебедев и М.С. Понькин, а качественные и красивые гармони – единственный кузнецкий мастер А.А. Бедарьков.
Каменные и печные работы в Кузнецке выполняли свои опытные каменщики и печники. В каменном строительстве, в отличие от деревянного, было занято меньшее количество рабочих, что объяснялось спросом на этот вид работ только у купцов. Для них каменщики выкладывали магазины, стены погребов, фундаменты к домам. Материалом для каменных работ служил кирпич, производимый кирпичными сараями Кузнецка или дикий бутовый камень, добываемый камнеломами в скалах у протоки Иванцевки. Билеты, разрешающие выламывание камня, продавала городская управа.
Организация труда строителей Кузнецка была основана на отношениях личного найма или на базе договора-подряда, при котором непосредственное руководство работой, в отличие от найма, принадлежало не хозяину, а подрядчику, нанимавшему в бригаду исполнителей. Большинство строительных рабочих Кузнецка были заняты подрядчиками. Одни из лучших каменщиков Кузнецка – З.Г.Петухов, И. Г. Васильев, Тимочкин – возводили каменный фундамент к дому И.М. Красимовича.
Печники отец и сын Васильевы и Е.М. Серебряков подряжались проложить печь-самотопку для пивзавода Красимовича. Штукатуры братья Шукшины вместе с другими мужчинами в течение лета 1914 г. штукатурили стены Спасо-Преображенского собора при его ремонте. Они же отделывали дома купцам Л. Емельянову, М.Э.Окулову. В 1908 г. каменщик Д.С.Блынский набирал партию строителей для возведения фундамента двухэтажного кирпичного магазина купца А.Е. Фонарева. Самостоятельно Блынский выкладывал печи в доме купца Окулова.
В отличие от плотников, которые всегда были обеспечены работой в городе, группы каменщиков выезжали в летние месяцы на заработки в Томск. Так, в течение нескольких лет квалифицированный строитель А.А. Степанов подряжал кузнецких каменщиков и печников строить томским купцам каменные и кирпичные дома, печи, фундамент. В 1913 г. со Степановым ездили работать в Томск его родственники, жители Подгорья Шестерины (отец, 2 сыновей и дочь 13 лет). «В путь они отправились 9 мая в деревянной лодке по Томи, когда еще не сошла шуга. Плыли днем, причаливая на ночлег к берегу. С собой было ружье. Мужчины стреляли дичь, Екатерина поварила. Без приключений за 5 суток доплыли до Томска. В Томске стояли все вместе на квартире. Мужчины работали на кладке домов, а Екатерина готовила для них, стирала белье, а в будни подтаскивала кирпич для кладки стен. В Томске прожили с мая по август. Обратно ехали на лошади, которую вместе с товарами для продажи покупал Степанов. Екатерина кучерила, а мужчины шли пешком. На обратный путь ушло 9 суток». В 1915-1916 гг. Степанов выезжал в Томск, набирая бригаду кузнецких печников.
Иногда строители Кузнецка заключали подряды с городской управой и вели строительство каких-либо общественных сооружений. В 1904-1905 гг. по линии попечительства по народной трезвости большие группы пильщиков, каменоломов, плотников, каменщиков и других возводили замечательный памятник деревянной архитектуры Кузнецка – Народный дом (ныне утраченный). По просьбе городского головы С.Е. Попова стройку возглавлял известный плотник-столяр К.С. Шмыков. По воспоминаниям старожилов «народу на строительстве Народного дома было много: кто-то бревна подвозил, кто тесал и ошкуривал, кто вырубал пазы, пилили плахи, тес, строгали». Здание строили из соснового леса, и, когда бревна подтягивали, пели «Дубинушку». Артелью камнеломов для фундамента дома было надолблено и привезено на телегах 80 куб. сажен строительного камня. Печи в Народном доме были выложены известным в Кузнецке мастером-печником жителем Подгорья Г.П.Лапиным. Он брал подряды на возведение печей даже в Томске.
Кузнечный и слесарный промыслы. По данным В.П. Девятиярова, к началу XX в. в городе было 13 частных кузниц. 8 из них размещались на Подгорье, у Картасского ручья, на специально отведенном городской управой месте. Здесь имели кузницы трое из пяти кузнецов) проживающих на Подгорье.
Одной из первых появилась кузница Н.В. Григорьева, о которой известно, что она действовала уже в начале 1880-х гг. В ней работали 2 сына кузнеца. Значительно позднее, в начале века была построена кузница Гаврилы Власова, который сначала работал самостоятельно, но, как и многие хозяева кузниц, принимавшие учеников из других семей, он вскоре взял в подмастерья подростка Ушакова. Вместе с ними работал сын кузнеца. В 1915 г. Власова и Ушакова призвали в армию; в дальнейшем эта кузница функционировала с различными перерывами до 1929 г., но в 1920-е гг. хозяином в ней был уже сын кузнеца. В 1914 г. появилась на Картасском ручье деревянная кузница Д.К. Капелькина, который, будучи в лейб-гвардии кузнецом, выстроил ее после возвращения из армии. Вместе с тестем Капелькин проработал в ней до 1919 г.
Кузнец Г.С. Аргунов приехал в Кузнецк из д. Лучшевой, где его кузнечное дело не получило развития: крестьяне обворовали его кузницу. Сначала Аргунов занялся слесарными работами. На своей усадьбе, на месте старого флигеля, он оборудовал мастерскую, где, как все представители этого занятия, стал изготавливать и ремонтировать ведра, лейки, чайники из жести и др. посуду. Советы в слесарной работе давал Аргунову ссыльный демократ В.П. Обнорский, который, будучи профессиональным высококвалифицированным слесарем, сам на дому ремонтировал ружья, замки, часы, паял чайники и котелки. При помощи В.П. Обнорского Аргунов изготовил станок для правки и сверления ружейных стволов, на котором ремонтировал ружья.
В 1911 г. на берегу Иванцевки, в конце Блиновского переулка Аргунов начинает строить кузницу. Делалось это не скоро, но еще до начала первой мировой войны кузница начала действовать. Ее фундамент был выложен из кирпича, а стены – из камня-плитняка, взятого в районе Подкамня. Работать в кузнице Аргунову помогал его брат. В период первой мировой войны, когда в городе проводилась очередная военно-конная комиссия при наборе лошадей в армию, в кузницу Аргунова в большом количестве приводили подковывать лошадей. Кузница, построенная Аргуновым, просуществовала до 1932 г. Д.Т.Ярославцев, коллекции которого легли в основание городского краеведческого музея, на своей усадьбе имел слесарную мастерскую и кузницу, в которой работал с 2-3 учениками-подростками. Так, в течение нескольких лет слесарное дело от Ярославцева познавал А. Григорьев. У слесарей наемные рабочие были редким явлением.
Необходимое сырье (листовое железо, жесть и другие материалы) обеспечивали близко расположенные Алтайские железоделательные заводы, железо продавалось в магазинах купцов, и недостатка в нем не было. Ассортимент кузнечных и слесарных работ был чрезвычайно разнообразным. Например, в кузнице А. Наумова выделывали подковы, подковочные гвозди, ковали лошадей, изготавливали железный ход к телегам, оковывали колеса, сани, делали различную домашнюю утварь.
Слесарь-жестянщик А.Я. Бердников делал водосточные трубы к домам, железные углярки, печи и трубы к ним, крыл жестью крыши домов, в том числе Спасо-Преображенского собора, Одигитриевской церкви, высшего уездного училища. Другие слесари Кузнецка- Ф.Д. Акулов, В.П. Обнорский, Д.Т. Ярославцев, К.А. Кобелев – изготавливали и паяли жестяные ведра, чайники, котелки, ремонтировали часы, замки, ружья, умели расплавлять золото и делать из него кольца и браслеты. Наиболее состоятельным среди кузнецов и слесарей города был «богач» Н.А. Степанов. В своих кузнечно-слесарных мастерских, которые располагались в отдельно стоящих зданиях на его усадьбе, Степанов держал в разное время от 7 до 9 наемных рабочих. Всех бесплатно кормил и выплачивал высокую заработную плату. Следует отметить, что семья Степановых была известной в Кузнецке. Брат Степанова был строителем-подрядчиком и скупщиком хмеля, а отец братьев в 1860-х гг. имел в городе мыловаренную мастерскую. Видимо, семейная предприимчивость натолкнула разбогатевшего на металлическом промысле мещанина Н.А. Степанова на организацию единственного в Кузнецке немого кино «Иллюзион», которое давало немалый доход владельцу.
Кирпичный и гончарный промыслы. Наличие лесных ресурсов и запасов глины послужило основой для существования в Кузнецке с давних времен гончарного производства. Видимо, в начале XIX в. в связи с первыми каменными постройками в самостоятельную отрасль выделилось кирпичное дело.
В Кузнецке в начале XX в. существовало б частных предприятий по выпуску кирпича -так называемые «кирпичные сараи», или «заводы». Все они располагались на Подгорье в средней части р. Казачьей,- по берегам которой и добывали глину. В доход города взималась плата по 2 руб. с куб. сажени глины. Среди владельцев «сараев» жителем Подгорья был К. Исаков, «завод» которого действовал в 1890-е гг. В отличие от остальных хозяев, нанимавших рабочих, Исаков трудился вместе со своей семьей. Процесс изготовления кирпича происходил у Исаковых следующим образом. «Двое сыновей подвозили с р. Томи песок, глину брали тут же, по берегам р. Казачьей. Рядом с кирпичным заводом на земле был изготовлен так называемый «топчан» – круглая площадка с деревянным полом из плотно сколоченных плах, вокруг обшитая досками высотой 70-80 см. Сыновья накидывали на «топчан» глину, песок, разводили водой, и при помощи двух лошадей месили глину. Доведенную по влажности до нужной кондиции, ее выбирали лопатами на стол. Старшие дочери Исакова утрамбовывали глину в двух деревянных ящичках-формах, затем сушили сырец, переворачивая на воздухе с боку на бок. Высохший кирпич-сырец они же подносили к обжигальным печам на специальных подставках. После обжига кирпичи выносили на улицу и складировали клеткой. Хорошо прокаленный кирпич аж звенел от щелчка ногтем. Кирпич делали только летом. Кирпич у Исакова всегда покупал хозяин пивзавода Красимович».
После смерти Исакова один из его сыновей перешел работать на завод И.П. Безбородова, где кирпич производили несколько наемных рабочих. Самые тяжелые стадии производства – замес глины, перетаскивание кирпича-сырца к печам и от них в сараи – выполняли наемные подростки, которые работали по 13 часов в день. В числе наемных рабочих были и женщины, жительницы Подгорья: вместе с мужем годами обжигала кирпич Исакова; подряд в течение 12 лет работала А.Ф. Псарева; не один год в летние месяцы на обжиге и складировании кирпича трудилась Е. Шестерина, получая за день работы 15 копеек. И.П. Безбородое сам работал на обжиге кирпича – наиболее ответственной стадии. Хозяин завода вместе со своими работниками заготавливал сухостойные дрова в Тарбагане и других местах, сплавляя их на плотах по Томи.
Свою продукцию кирпичные сараи продавали не только горожанам, но и жителям ближайших деревень, которые приезжали за кирпичом прямо к «заводам».
Производством гончарной посуды на Подгорье занимался Н.В. Григорьев, наладивший ее выпуск на своей усадьбе. В большой печи он обжигал корчаги и горшки, затем торговал изделиями по деревням. В работе ему помогала жена: вместе они готовили глину и обжигали изделия. Эти сведения относятся к 1880-м гг. Но и более поздние сообщения не позволяют говорить о каком-либо изменении этого вида ремесла. В 1912 г. в Кузнецке было 5 гончарных мастерских, которые изготавливали различные виды глиняной посуды: горшки, крынки, кружки, корчаги. Их работа также базировалась на семейной организации труда. Например, в семье Малых дети ногами топтали глину, руками растирали, мать делала посуду, затем ее сушили, смачивали раствором из ржаной муки, обжигали на огне в печи, потом красили суриком.
В 1920-х гг. на Подгорье у С.Г. Шестерина был гончарный круг, на котором он делал горшки. Высушенную глиняную посуду он обжигал в обыкновенной русской печи, покрывал «лаком» – глазурью. Готовую посуду укладывал в короб, ставил на сани и возил зимой по ближайшим деревням продавать или обменивать на продовольствие.
Мыловаренное дело как производство, перерабатывающее отходы убитого скота, имело в Кузнецке благоприятную основу. Хотя прибыльное дело быстро привлекло к себе капиталы кузнецких купцов, но в начале XX в. в городе существовала единственная мыловаренная мастерская, принадлежавшая богатому купцу П.Г. Тытыякову. Предприятие располагалось на берегу р. Иванцевки, недалеко от городской бойни скота за окраиной Форштадта (сейчас на этом месте находится конечная остановка автобуса и жилые дома).
Мыловарня Тытыякова была одним из крупнейших предприятий Кузнецка, на котором трудились наемные рабочие. Конкуренцию с ним другие мыловары выдержать не могли. Мастерская давала продукции на 3 тыс. руб. в год, сбыт которой Тытыяков осуществлял в своей лавке на Базарной площади.
Небольшую мыловарню открыл Г.В. Зенков, который приходился родственником Тытыякову, но этому предшествовала своя история. По просьбе Тытыякова Зенков стал помогать ему в мыловарении. Для этого он прочитал книгу-инструкцию, после чего сделал несколько варок мыла. Постепенно Зенков стал хорошим мыловаром, но Тытыяков продолжал платить ему по-прежнему. Как-то раз Зенков попросил надбавки к заработку, но родственник ему отказал. Это послужило толчком к тому, чтобы стать самостоятельным хозяином. Купив у кого-то баню, Зенков перенес ее на свой дополнительный огород в районе Форштадта, где и открыл мыловарню. Для нее были приобретены котлы и все необходимое оборудование. Тытыяков, являясь в то время городским головой, боясь конкуренции со стороны опытного мастера, не разрешал Зенкову открыть предприятие. И только с разрешения губернских властей Зенкову удалось приступить к мыловарению. Варить мыло Зенкову помогала жена. Мыловарня Зенкова прекратила свое существование примерно в 1916 г.
В 1917 г. на Подгорье поселился Т.Д. Горбачев, приехавший в Кузнецк из с. Поломошное. Вскоре он приобрел руководство по мыловарению и открыл мыловарню, которая размещалась на правой стороне от форштадтского мостика, ближе к магазину, на современной ул. Одесской. Горбачев поставил сруб, покрыл его, купил котел, получил советы у мыловара – старика Зенкова. В мыловарне работал сам. Наемных работников держал временно, во время варки мыла, которую производил один раз в 2 месяца. Но перед варкой приходилось полтора месяца собирать сырье (жиры, золу и т.д.). Мыло получалось черное на вид, некачественное, но для стирки народ брал. В 1918 г. Горбачев сбывал мыло в кооператив. В 1919 г., с приходом колчаковского гарнизона в Кузнецк, мыловарня Горбачева была закрыта. При колчаковщине в 1919г. в Кузнецке была создана объединенная артель мыловаров, в которую вошел Горбачев. Председателем артели был назначен Зенков.
Среди представителей других ремесел воспоминания содержат краткие упоминания о парикмахере и портном.
Кожевенно-овчинный промысел в Кузнецке еще в конце XVIII в. находился по отношению к другим занятиям в «путчем положении». Для XIX в. имеется сообщение о кожевенном заводе Ф. Катаева, но в начале XX в., в связи с увеличением ввоза промышленной сапожной продукции из других районов, в Кузнецке была прекращена выделка кож. Как следствие, к этому времени число городских сапожников стало невелико (есть сведения только о 4), редкими были и их заказы. В 1912 г. в Кузнецке работал единственный шорник – мастер по изготовлению конской сбруи и ремней.
В отличие от кожевенного ремесла близкое к нему овчинное производство имело постоянный, устойчивый спрос и было связано в Кузнецке с шубным делом. В начале века в городе существовала шубная мастерская Чудиновых, которые выделывали овчины, собачьи шкуры, шили шубы, полушубки, шапки, барчатки, а также производили высший сорт кожи – хром «шевро». Чудиновы работали всей семьей не только по многочисленным заказам, но и торговали своими изделиями.
Шерстобитно-пимокатный промысел. Продукция этого производства пользовалась в Кузнецке особенной популярностью. Наряду с множеством пимокатов, работавших в одиночку у себя в бане, в городе существовали крупные мастерские с шерстобитными машинами. Их владельцы закупали в деревнях большие партии необходимого сырья – овечью шерсть. Известным пимокатом в Кузнецке был Т.М.Самойлов, который держал несколько учеников, позднее ставших его наемными рабочими.
Канатно-веревочный промысел в Кузнецке начала XX в. был представлен 2 мастерскими, наибольшей известностью из которых пользовалось заведение отца и сыновей Игнатьевых, называемых в городе Веревкиными. Веревки они изготавливали при помощи примитивной ручной техники – кручения колеса. Работали не только на материале заказчиков, но и сами покупали на базаре лен, коноплю и затем продавали свою продукцию.
Рыболовный промысел, существовавший в Кузнецке еще в первой половине XIX в. в форме свободного улова, приобрел к началу XX в. товарный характер. Ежегодно рыболовные угодья по берегам Томи и Кондомы сдавались городом в аренду рыболовам, которые -торговали свежей или соленой рыбой (8). Из немногих кузнецких рыболовов чаще всего плесы откупал купец – рыбопромышленник Игумнов. Он имел большие снасти, лодки, а для ловли рыбы брал в тюрьме несколько уголовников. У Игумнова была собственная коптильня, а для продажи рыбы – лавка на Базарной площади.
Заготовка дровяного и строевого леса велась горожанами не только для собственных нужд, но и на продажу. Артели лесорубов работали в лесных угодьях города согласно лесорубочным билетам, которые покупали в лесничестве. Весной в Кузнецке собирались группы мужчин на лесосплав. Они рубили лес и сообща сплавляли его 2-3 плотами по Томи до Кузнецка. Большую часть леса продавали жителям на дрова и на постройку домов.
Хмелевание служило подспорьем в хозяйствах 4 семей Подгорья. Хмель собирали осенью в лесу, заготавливая его кипами, как большие матрасовки. Высушенный хмель жители продавали: видимо, какое-то количество поступало на Кузнецкий пивоваренный завод, но большую часть покупали местные перекупщики. Они складировали хмель в амбары, а зимой на лошадях увозили продавать в Барнаул, Сузун, Томск.
Извозный промысел среди отхожих работ получил в Кузнецке наибольшие развитие, что было вызвано коммерческой ролью города как уездного центра. Многие мужчины, имеющие лошадей, нанимались к купцам перевозить грузы на продажу в Бийск, Барнаул, Томск, Ирбитскую ярмарку и обратно в Кузнецк. Туда везли мед, орехи, пушнину, мясо, масло, табак, хмель, а оттуда привозили для купеческих магазинов мануфактуру, фарфор, вина, машины, железо.
Среди жителей Подгорья 7 мужчин, имея лошадей, нанимались к купцам и золотопромышленникам перевозить грузы. Так, в течение 20 лет занимался извозом у купца Окулова И.К. Шабалин. От Окулова в Томск он возил мед, орехи, а оттуда в Кузнецк вино в бочках, мануфактуру, посуду и прочие товары. За поездку Шабалин получал по 13-15 рублей.
Н.К. Шукшин, Н.С. Хворов, Г.Е. Ушаков, Т.П. Псарев кроме купеческих грузов перевозили продовольствие на золотые прииски: зимой на лошадях, летом – на лодках и карбозах. Например, Псарев возил продукты для приискателей в Кабырзу, обратно возвращался с медом и орехами.
Как правило, в путь с грузами отправлялись группами в несколько человек. В их числе был подрядчик, в обязанности которого входило набрать в группу извозчиков, договориться о количестве груза, о стоимости провоза товара. Так, много лет брали подряды у купцов и золотопромышленников Г.Е. Ушаков, Н.С. Хворов, Д.Е. Черноусое. Подрядчиком от золотопромышленной конторы являлся Н.К. Шукшин. За организацию перевозок на прииски он получал от конторы продовольствие, одежду, обувь, мануфактуру и другие товары.
Дети вспоминали о поездках отца: «Бывало, как уедет отец с грузами, так проездит неделю и больше. Иногда с приисков он привозил управляющего с намытым золотом для сдачи золота в контору. В таких случаях приедет всегда усталый, ребятам даст задание распрячь лошадей, а сам сядет и рассказывает, как он боялся нападений грабителей, бродяг. Дня через 2-3 после этого он один отвозил того же управляющего на прииски».
В.И. Лоншаков, житель д. Бедаревой, будучи подрядчиком у кузнецких купцов, неоднократно перевозил грузы в Томск, Кольчугино, Шевели и др. места. Его сын, с 15 лет помогавший отцу перевозить товары, подробно рассказывает о том, как происходила поездка купеческих караванов до г. Томска: «Отец набирал себе группу извозчиков в числе 8-10 человек с упряжными лошадьми до 50 подвод, и ехали в город грузиться. В этой группе были как мужики д. Бедаревой, так и жители Кузнецка. Некоторые приезжали на 3-4 подводах, отец же, как правило, – на 7 подводах. Лошади все были крепкие, на подбор и упряжь: резные крашеные дуги, сани и сбруя – все это были изделия томских мастеров.
Гужевая перевозка купеческих товаров начиналась, как правило, с зимними заморозками и с установлением льда на Томи. Это было всегда в конце ноября или начале декабря. Плату за провоз товаров из Кузнецка в Томск и обратно (в одну сторону) брали по 20-30 копеек с пуда, в зависимости от товара. Из Кузнецка везли скотские шкуры, мясо, кедровый орех, мед, топленое масло и др. товары. Собравшись вместе в назначенный день в Кузнецке у того или иного купца, которому подрядились везти грузы, извозчики грузили товары на подводы. Нагружали примерно по 25 пудов на каждую подводу.
В этот же день выезжали из Кузнецка по санному пути, проложенному по р. Томи. Проезжали всего 18 км до д. Бедаревой. Здесь ночевали, а поутру еще раз просматривали загруженность каждой подводы, крепление груза на санях и отправлялись в путь. После Бедаревой первый станок для отдыха и кормления лошадей был в д. Усяты (примерно 25-30 км от Бедаревой). Останавливались обычно у сестры отца. Через 4-5 часов снова запрягали и отправлялись в путь, ехали даже ночью. Второй станок был в д. Карагайле (через Киселевку). Заезжали обычно к одному знакомому. Третья кормежка и отдых – в Бачатах. Здесь был постоялый двор, хозяином которого был Огурчик. Затем остановка в Пестеревой (через Горскино). Здесь заезжали к бабке Арине, богатой кержачке, которая содержала постоялый двор. Здесь уж не покуришь! В этом отношении хозяйка была строга к заезжающим. Пятой по счету остановка для отдыха и кормления лошадей было с. Брюханово (ныне с. Красное). Хозяином постоялого двора был некто Силуянушка, который содержал образцовый по этому санному пути заезжий двор, имел большие конюшни, конные дворы, отдельные для взвешивания сена и овса весы, большие палаты для ночлега заезжающих. Спали обычно вповалку, на полу, другие – на полатях. Шестой остановкой было с. Тарасове. Здесь заезжего двора не было. Заезжали к разным жителям, кто имел сено и овес и соглашался дать ночлег. Седьмой и восьмой остановками была д. Усть-Сосновка (без постоялого двора), затем с. Поперечное, с постоялым двором. После выезда из с. Поперечного проезжали через узловую станцию Юргу и останавливались для отдыха в д. Талая, где был заезжий двор. -.
Десятой, предпоследней остановкой было большое, богатое с. Варюхино с образцовым постоялым двором. Село стояло на Московском тракте. Хозяином постоялого двора был Федор Яковлев. Путь из с. Варюхино до Томска в 40 км шел через таежные глухие места. По рассказам стариков, в их времена на этом участке пути случались разбойные нападения на купцов и обозников, которые сопровождались иногда убийствами. Старики рассказывали, что иногда грабители, засев в кустах у дороги, пропускали весь обоз мимо себя, а затем нападали на последнюю упряжную лошадь, быстро разворачивали ее вместе с гружеными санями и, подцепив специальными крючьями за гужи обозной лошади, закрепленными за сбрую своих разбойных лошадей, угоняли этот воз. А иногда, замаскировавшись в белые саваны, притаившись в кустах у дороги в снегу, поджидали обоз. Высмотрев подводу без извозчика, пристраивались на нее и на ходу отвязывали или обрезали груженные тюки с товарами, в удобном месте сталкивали их в снег и вслед за ними соскакивали сами. Извозчик хватится позднее, а товара уже нет давно. Извозчики с собой, как правило, огнестрельного оружия не возили, но на своей подводе в изголовьях саней всегда под рукой был топор или кистень. Ходили тогда разговоры, что был случай, когда грабитель напал на извозчика, тот без промедления ударил его кистенем по голове и размозжил череп. Когда ходил с обозами отец, таких разбойных случаев не совершалось.
Кузнецкие купцы, подрядившие обоз, сразу же в крытых легких санках выезжали наперед отца, на перекладных от станка до станка, и в считанные дни достигали Томска. Здесь за несколько дней до прибытия обоза они договаривались с местными купцами, запродав им свои товары. И когда обоз приходил в Томск, судьба купеческого товара была уже определена.
В Томске ямщики останавливались обычно в постоялых дворах бр. Егорьевских, а иногда у купца татарина Карыма. В Томске находились обычно 2 суток. В первые сутки по указанию купца извозчики развозили и разгружали привезенные кузнецкие товары в амбары местных томских купцов, куда их запродал хозяин. На вторые сутки загружали подводы товаром томских промышленников и купцов, закупленные у них кузнецким купцом. В обратный путь везли в основном промтовары, галантерею, листовое железо, железные изделия: топоры, пилы, лопаты, вилы, гвозди и т.д., сукно, шерстяные и льняные ткани, ситец, сатин, головные уборы и прочее. Выкормив лошадей за эти двое суток, обоз возвращался в Кузнецк.
С постройкой железной дороги до станции Кольчугино купцы перестали нанимать ямщиков до Томска, а стали возить свои товары до ст. Кольчугино и от нее обратно в Кузнецк».
Ямщина включала в себя перевозку почты, государственных чиновников из Кузнецка в окрестные села. Право на аренду ямщины городская управа по договору продавала тем жителям, которые содержали достаточное для этого занятия количество лошадей. В разное время на Подгорье держали ямщину четыре человека. Когда-то давно гонял ямщину живший богато Я. Почекунин. Он имел много лошадей и содержал большие скотные дворы. Позднее это право за 200 рублей в месяц откупал Е.К. Ушаков. На эти деньги он содержал пять постоянных ямщиков, которым платил по 2-3 рубля в месяц, а старшему платил 5 рублей. На остальные деньги Ушаков содержал 12 выездных лошадей, покупая для них овес, сено, сбрую, повозки и т. д. Согласно договору ямщики, нанятые Ушаковым, развозили из Кузнецка в Ильинку, Березову, Ошмарину, Антонову и Христорождественку волостных сотников, приезжавших по делам в уездный центр, волостных старшин, крестьянских начальников, а так же акцизных чиновников, которые занимались сбором денег по винным лавкам, раскиданным по деревням уезда.
С 1913 г. Ушаков бросил гонять ямщину. Его сменил И. Полянский, который держал 15 троек, 2-3 бегуна, имел большие конюшни, массу сбруи, много легковых кошевок, телег, ходков. В полуподвале жил у него конюх с семьей, там же размещалась хомутная и конторка хозяина. Наряду с Полянским в это время держал ямщину от Кузнецка до Новониколаевска В.Я. Потанин.
Четверо мужчин Подгорья, имея не более 1-2 лошадей, подрабатывали перевозкой различных грузов и пассажиров с прибывающих пароходов; возили зажиточным людям сено с покосов и дрова из лесу.
Приисковые работы. К началу XX в. в Кузнецкой тайге действовало множество золотых приисков, владельцами которых являлись как золотопромышленные компании, так и отдельные частные предприниматели. Арендуя кабинетские земли, они занимались освоением золотоносных песков по рекам Томь, Кондома, Балыксу, Мрассу, Нижняя, Средняя и Верхняя Терсь. В связи с этим, среди населения Кузнецка распространился такой вид промысла, как приисковые работы.
Многие жители Кузнецка – мужчины с женами, холостые парни – уходили весной работать на прииски, возвращаясь только осенью. Как показали воспоминания, почти все жители Подгорья, связанные с приисковыми работами, уходили на прииски (станы) Балыксинской системы (река Балыксу находилась в аренде у крупной золотопромышленной компании «Южно-Алтайское золотопромышленное дело П.Д. Мальцева и Ко»). На Подгорье, по ул. Достоевского находился дом Н.С. Байкалова – управляющего Балыксинской системой.
Центральным среди приисков Балыксинской системы был Неожиданный. Здесь размещалась главная контора, в которой летом жил управляющий со своим аппаратом управления, начальная приходская школа с 3-х годичным сроком обучения, церковь, продовольственные и промтоварные лавки. Ежемесячной зарплаты приискателям не выдавали. Продовольствие и промтовары они получали из этих лавок без денег по так называемым заборным книгам, которые заводились на каждого приискателя и хранились в конторе приисков. Счетные работники заносили все взятое в счет будущего заработка.
Осенью в октябре, после Покрова, ежегодно производился полный расчет: рабочие и служащие с учетом вычетов штрафов, вычетов по заборной книге получали оставшиеся суммы заработка деньгами. Кто не хотел работать – уезжал с приисков, получая расчет; кто оставался должником или хотел продолжать работу, заключал тут же новый договор на целый год. Рабочие-приискатели с семьями жили в общих бараках на нарах, отгораживаясь семья от семьи занавесками. Семьи служащих жили в отдельных 2-3-квартирных домах, нередко обзаводились хозяйством. Возвращаясь в Кузнецк, семейные приискатели, как правило, проживали на частных квартирах. Со временем некоторые из них оседали на приисках, обзаводились хозяйством. Но большинство мужчин покупали в Кузнецке дом и продолжали приезжать на прииски летом, оставляя семью в городе.
Среди приискателей Подгорья были представители рабочих профессий и служащие. Долгие годы рабочим на прииске был Г.В. Куртуков. «В 15 лет зимой он ушел к сестре на Мальцевскии прииск в д.Ильинка, расположенный на р. Мыгызы (в районе Балыксу). Был определен на работу галечником.
После 1 октября Куртуков вместе с зятем получили расчет около 100 рублей золотыми монетами. Работая на прииске Аксунай, Куртуков качал воду с напарником. На следующее лето ходил с инженером в тайгу снимать планы. На Аксунае заработал и скопил 15 рублей, на которые завел себе хорошие валенки, широкие плюшевые брюки приискателя, суконное пальто с меховым воротником, меховую шапку, шерстяной шарф, хорошую фуфайку. Переехав постоянно жить на прииск, Куртуков работал на шахте катчиком (катал тачку, таскал лес к шахте)».
В молодые годы, до службы в армии, работали на приисках трое братьев Блынских. Они мыли золото на прииске Спасском, Заслонке. Георгий Блынский (один из основателей музея) сначала, как и братья, был рабочим. Позднее его назначили кассиром.
И.К. Полосухин в течение 40 лет с 15-летнего возраста работал на различных приисках Балыксинской системы: Иннокентьевском, Неожиданном, Веселом, Тэбу. Последние годы он выполнял функции маркшейдера – специалиста по канавам, шурфам, гидравлике, зарабатывая примерно 30-40 рублей в месяц. До выполнения обязанностей маркшейдера Полосухин несколько лет подряд заведовал прииском.
С простого рабочего начинал свой труд на приисках руководитель стана Тэбу А.Д. Григорьев. С 17 лет он ушел работать на прииски, выполнял различные работы, и жил, как и все приискатели, в бараках. На Иннокентьевском прииске ему поручили работу депутата по приему намытого золота от промывочных машин, затем должность смотрителя промывочной машины. Выдвижению Григорьева способствовала его женитьба на родственнице Баронова, управляющего прииском Неожиданным. Григорьев был назначен доверенным на прииск Тэбу, где руководил приисковыми работами в течение 6 лет, вплоть до 1917 г.
В связи с революционными событиями 1917 г., работы на приисках Балыксинской системы были остановлены. В июле 1917 г. на приисках были прекращены изыскательские работы, рассчитаны рабочие, и организованно, партиями в несколько семей, отправлены на лодках и подводах в Кузнецк и в другие местности.
В данной статье освещены наиболее характерные формы хозяйственной деятельности жителей г. Кузнецка.
Торговля и казенная служба не являются предметом рассмотрения данной статьи и требуют отдельного изучения. Проанализированные источники не позволяют сделать окончательные выводы об уровне развития и степени распространения тех или иных занятий.
Информация воспоминаний требует привлечения данных статистики и архивных документов.
Неясными остаются вопросы о границе между ремеслом и промыслом (судя по воспоминаниям, некоторые занятия носили нерегулярный характер), о роли хлебопашества в хозяйственной деятельности горожан, о социальном положении жителей.
Примечания
1. Ульянова И.В., Асташова Е.Н. Материалы по истории Кузнецка, собранные В.П. Девятияровым: Воспоминания старожила Кузнецка Г.В. Куртукова //Кузнецкая старина. Вып. 1.-Новокузнецк, 1993.-С. 147-178.
2. История Кузбасса.-Кемерово, 1967. Ч. I-II; Казанцев М.И. Кузнецк дореволюционный // Новокузнецк в прошлом и настоящем: Материалы конференции, посвященной 350-летию основания Кузнецка.- Новокузнецк, 1971: Тужиков В.И. Кузнецк в пореформенную эпоху (1861-1900гг.)/ Дам же.
3. НКМ, НФ-Д.- О. 1 .-Р. 8.-Дд. 1. 29, 33-37, 39. (Все цитаты в тексте приведены по материалам этих дел.- Прим. Ред.)
4. Шадрина Д.С. Градостроительная структура Кузнецка XVIII-XX вв. и его памятники // Кузнецкая старина. Вып. 2.- Новокузнецк, 1994.
5. НКМ. КП № 7950.
6. Казанцев М.И. Кузнецк дореволюционный.-С. 43.
7. Конюхов И.С. Кузнецкая летопись.- Новокузнецк, 1995.- С. 72: О начале пчеловодства в Кузнецке см. Там же, С. 64. 8. Ульянова И.В., Асташова Е.Н. Материалы по истории…-С. 164.
